— Замужество, замужество... Девушки изо всех сил стараются втянуть в него мужчин, а те прилагают столько же усилий его избежать. А над всем этим - католическая церковь с нерушимым браком, устаревшим еще пятьсот лет назад. Лучше бы подумали, как сделать такую жизнь, чтобы люди не опускались в браке.
— Что-то есть очень неправильное в нашей всей цивилизации, и она катится под уклон, как бы там мы ни похвалялись перед красными, — грустно сказала Сандра, — главное — это ложь, лицемерие.
— Наследие девятнадцатого века - свойственная всем вера в слова. Когда-то слово было словом чести, правды для феодальной аристократии, для купечества. Для престижа это было необходимым элементом общественных отношений. А теперь слово больше вообще не будет ни для кого убедительным. Противно становится жить, теряешь цель и смысл.
— Я вообще не вижу ни цели, ни смысла у вас, молодежи, — вмешался капитан.
— Молодежь ругают по всему миру, — пылко возразила Сандра, — это модно. Понять нас, конечно, труднее. Никому нет дела, что наше сознание раздваивается, раскалывается между грубой реальностю жизни, её неумолимой жестокостью и той призрачной жизнью, доведенной почти до реальности искусством кино, литературы, театра или политической пропагандой.. Что знает средний человек о красоте и многообразии нашей планеты, её людей, обычаев, искусства, о великом созидательном труде на суше и на море, в горах и равнинах? Что знает он о губительных последствиях необдуманных попыток добыть больше, отдать меньше, об этом всевозрастающем в темпах разграбления природы? В одних случаях от него намеренно скрывают это многообразие, чтобы не дать ему почувствовать убожество собственной жизни. В других - тоже скрывают, стараясь спрятать неумелость хозяев общества и цивилизации.
— Там на улицах — бешенство автомобилей, и мне кажется, что все они дышат злобой к пешеходам, а пешехожы злятся на них. В спешке суетятся толпы безыменные и безликие, огромные дома набиты людьми, скученными в низких душных комнатах, согнувшимися над столами и станками в монотонной и нудной работе. А вечером начнется погоня за развлечениями, раздастся грохот воющей и стучащей ритмической музыки, призраки кино, экраны телевизоров, сочащиеся голубым ядом. И выпивка за выпивкой, сотни тысяч людей пропитаны алкоголем, умеряющим нервный спазм нетерпения, ожидания чего-то лучшего, что не приходит, да и не может прийти. И незаметно человек ухудшается и нищает, человек, стремящийся к успеху, видит, что он обманут. Квартира, которую он ждал есколько лет, оказывается дешевой клетушкой, заработок по-прежнему не обеспечивает исполнения даже скромных желаний, дети становятся не радостью и опорой, а обузой и обидой. И тогда перед человеком встает колоссальный вопросительный знак — зачем?
— Мой учитель, академик Берг, географ и биолог, много лет назад придумал название для кажущейся концентрации неудачных совпадений и назвал ее законом щельности, или наибольшей неприятности судьбы. Суть в том, что если вы роняете кольцо на пол, то оно почти обязательно закатывается в щель , хотя площадь щелей во много раз меньше площади твердого тела. Бутерброд, упавший со стола, шлепается маслом на пол, и так далее. Недавно я узнал, что этот закон хорошо известен английским ученым, особенно экспериментаторам, аэродинамикам, гидравликам. Они назвали его законом Финнегана - ирландское имя. "Ток Айриш" — "говорить ирландское" — в преносном смысле означает "городить чушь". Формулировка закона Финнегана следующая: "Если эксперимент может идти вкривь, не так, как надо, он именно идет вкривь".
Человеческое знание имеет тенденцию узнават ьвсё больше и больше о всё меньшем и меньшем.