я бы только попросила, чтобы жизнь меня любила (с) Рэспубліка Паліна
Lots. Сompleted-…аж трясет. И весь день, понимаешь, ношусь, как больной, и прямо меня выворачивает. И я решаю, что домой не пойду, потому что заебала все-таки. Нет, ну шесть лет, я живу с женщиной этой шесть лет, и она из-за ебаного порошка стирального такие устраивает мне закидоны? Я тебе говорю, больная на всю голову, ничего, кроме своей уборки, не видит. Охренела. И орет мне: меня заебало, я не хочу тебя видеть, вали отсюда нахуй, ты только о себе думаешь, чтоб ты сдох! Яговорю: ты себя послушай вообще, какими ты словами говоришь, у тебя дочка растет, а ты что несешь, а? Так она в меня кинула этим самым свитером! И я в пятницу после этого порошка, - что тебе сказать? – ну все, решил, что все. Ты говоришь вали – все, свалил! И так весь день, знаешь, хожу и думаю: так, переночую у матери, вещи самые нужные завтра заберу, пока она на работе, деньги у нее сейчас есть, еще оставлю на столе пару сотен, чтобы совесть, знаешь – и все, и пошла она… С Наташкой сам поговорю… И тут мы, значит, уже идем обедать, а я мобильник забыл, говорю: ребята, я догоню сейчас, забегаю к себе – телефон. И я беру трубку, думаю – кто б ты ни был, иди ты на хер, - и вдруг слышу – ну, рев. Натурально, ревет, как белуга, рыдает и носом хлюпает. У меня сердце в пятки, я сразу подумал – что-то с Наташкой. Я говорю: «Лена, что с ней, что с ней? Лена, скажи мне, что с ней?» А она: «Ууууу…. С кееееем?» У меня сразу отлегло. Я вообще не могу, когда она плачет, мне сердце вынимает, я все забываю, ни зла, ничего, только это самое… Я говорю: «Белочка, белочка, ну скажи мне, что такое?» А она ревет. И говорит: «Я в газееете…» «Что,» - говорю, - «детка, что в газете?» Думаю – может, родственники, может, что. А она «Ууууу… В газете… Что все мужчины… Ыыыы... Что через двадцать тысяч лет… Ну, не двадцать… Что вы все выыыымрете… Хромосома… Ууууу…» Леночка, говорю, что ты такое говоришь? А она: «Хромосома разрушается… ааааа… Сто тысяч лет – и вас не бууудет… Будем только мыыыыыы….» Я говорю: Ленка, ну и что с того? А она говорит: Леша, Лешечка, не вымирай, пожалуйста! Приезжай домой, прямо сейчас, ну пожалуйста! Так я опять порошок не купил. Ну ненормальная, а?
- … с кем-нибудь разговаривать, я же человек, я же тоже так не могу! А с кем я могу разговаривать? С папой – он плакать начинает, ну, то есть, нет, вообще – что с папой? С папой нечего. А с кем? Алик приходит в десять часов с работы и бухается прямо в ботинках на диван, я ему один раз что-то такое, так он говорит: дай мне умереть спокойно, как будто я, понимаешь, его… его… не знаю, что. А я человек, ты понимаешь, ну мне надо же разговаривать с кем-то! Так я выходила на Лубянке на Пушечную туда, а там «Детский мир», и тут я думаю – да пошли вы все нафиг! Пошла и там, знаешь на первом этаже, где карусель такая стоит, купила себе зайца плюшевого. Ты знаешь, такого с длинными ногами, как потертого? Такого, знаешь, да? Шестьсот рублей, ты прикинь, но я в конце концов могу же? Я себе джинсы последний раз купила девять месяцев назад, ну могу я шестьсот рублей потратить? Короче, я его засунула в пакет и пронесла к себе, и знаешь, Алик ляжет, а я запрусь в ванной, сажаю его на доску и ну все ему рассказываю, понимаешь, всю душу, вот пока ни капельки не останется… Так в первый вечер до шести утра. Уже я и ревела, и таблетки пила, и что только не делала… И так ну не было вечера, чтобы я минуточку хоть не нашла. А прятала там в шкафу в пакет, ну, знаешь, где трубы, у нас пакет висит, в нем лежит клизма, так туда же никто не заглядывает, и я его там держала. А вчера у папы снова было это самое, так я его отпоила, уложила и пошла, значит, к зайцу, и как начала ему рассказывать – ну не могу остановиться, говорю-говорю, говорю-говорю, и так, знаешь, тряхнула его и говорю: «Ну что ты молчишь?» И тут он на меня смотрит и говорит: «Послушай, ты когда-нибудь думала поинтересоваться вообще, как у меня дела?»
- ...жена пришла, а кошка пахнет чужими духами.
- …во время войны. Он до самого Берлина дошел и посылку ей с фронта прислал, а там какие-то вещи детские на маму с Пашей, скатерти, что-то такое еще и роскошный пеньюар. Ну, тут таких не видели, ты вообще понимаешь, да? Она разворачивает его – а на нем вермишелина налипла. Как если бы женщина ела и случайно уронила. Ее рвало минут двадцать, потом она детей собрала и все. Он ее полгода потом искал.
- …уже за две недели перед менструацией так грудь болит, что даже ходить тяжело, при каждом шаге болит. И так ка-ждый ме-сяц! Еще до менструации! А во время менструации так вообще выть хочется, а надо на работу ходить. И вообще жить. Какое жить, куда. Ужас же. А ведь как подумаешь – все самое жуткое впереди. Это самое еще. Восемь раз пытаться родить, из них два раза рожать. Из них один, небось, с кесаревым. Ух ты ж господи. Потом трубы удалять или яичники, или еще что. Это уже не говоря о климаксе. И раке матки! Господи, дорогой боже мой, ну не хочу я быть девочкой, ну не хочу я, не хочу. Одна радость – хоть девственность потеряла. Хоть что-то уже позади, слава богу.
- ...себя так научил, что у меня в эти моменты отключается голова. Я робот. Я уже за квартал по запаху знал, что там пиздец. И правда - ничего не осталось от кафе, одна стенка. Тут я у себя в голове рычажок: тик-так. Я - робот, я - робот. Ну потом мы три часа понятно что. А мы вообще разбиваемся на группы из трех человек, два собирают, один застегивает пакеты, вот я молнией - вжжжик, и типа это не люди были, а просто такие разные предметы мы в мешки собираем. Четыре группы нас было, за три часа закончили. Цви мне говорит: ну давай последний раз обойдем, джаст ин кейс. Ну мне что - я робот. Обходим, по уголочкам смотрим, обломки, где можно, так чуть-чуть ворошим. Вроде все подобрали. И тут я как бы краем глаза замечаю какое-то движение. Я такой - "это что?" Смотрю, а там у стенки, которая не рухнула, такой шкаф стоит, целехонький, и в нем пирожные крутятся. И вот тут меня вырвало.
- ... с криками. А сон всегда один и тот же: мама бьет его по лицу и спрашивает: «Ты съел шоколадку?!» Он рыдает и говорит: "Нет!" Мама бьет его по лицу, - «Ты съел шоколадку?!» Он: "Нет!!" Мама бьет его по лицу, - «Ты съел шоколадку?!» Тут он ломается и кричит: ДА! ДА! А мама бьет его наотмашь и кричит: «Я же тебя учила – никогда ни в чем не признавайся!!!» Ужас, да? Я у него пол-года не могла добиться, что за кошмар он видит, он говорил: да какой там кошмар, все в порядке.
- ...прямо вот так кулаком себя в грудь бью и умоляю ее: "Люся, ну клянусь тебе, больше никогда в жизни ! Даже и не посмотрю ни на одну женщину! Ну не посмотрю даже, только прости!" Ну она говорит: "Поклянись". Я говорю: "Клянусь". Она мне говорит: "Ну нет, не так. Ты жизнью матери поклянись". "Ээээ," - говорю, - "Люся, вот это нет. С матерью случится чего, а ты мне сразу: "Ага! Опять к этой своей ездил!!""
- ...всегда жену любил, так любил, что вы и представить себе не можете. А она меня, - ну, мне так казалось, - она меня так себе. Мать мне говорит: а ты любовницу заведи. Жена тебя сильнее любить будет. Завел себе одну женщину. Ну, не любил ее, конечно. Жену любил, а эту не любил. Но ходил к ней. Потом думаю: надо, чтобы жена узнала. А ей сказать не могу. Все для этого затеял, а сказать не могу. Мать мне говорит: а ты детям скажи, они ей все донесут. А дети у меня, я вам рассказывал, два сына, один в институт тогда только пошел, а младшему пятнадцать. Я их позвал, пришел домой, позвал, говорю: дети, слушайте меня. Я вам скажу ужасную вещь, а вы меня простите. У меня, дети, есть, кроме вашей матери, другая женщина. И молчу. Они так переглянулись, и вдруг как заржут! А младший меня по плечу хлопает и говорит: "Молодец, папка!" А старший говорит: "Круто. Мы тебя не заложим." Так я и хожу к этой бабе до сих пор. Черт-те что.
- … решила поставить эксперимент. "Вот," - говорю, - "я собралась идти в фитнес. В понедельник запишусь". «Ой,» - говорит он мне, - «как хорошо! Ты молодец!» Нормальная реакция, да? Я приободрилась, говорю: "Только лениво очень, сил нет..." «Да ладно тебе, - говорит он, - фитнес – это же так приятно. Во время тренировок выделяются эндорфины… Ой бля! У меня кончился «Прозак» и я забыл купить новый!» Понимаешь теперь? То есть о чем бы мы я с ним ни заговорила – это всегда заканчивается разговором о его сложной душе.
- …говорят: «Это может изменить всю твою жизнь», а ты думаешь: «Ну какие дураки! Как что-то, что я тупо делаю в компании десяти, там, или даже пятнадцати абсолютно незнакомых, чужих людей, может изменить мою жизнь?» Мы же все так думаем, да? Как что-то, что ты делаешь два часа в неделю, может изменить твою жизнь? Так вот, я тоже так думала. Пошла просто… ну вот пошла, и все. Так вот я тебе говорю: йога реально изменила мою жизнь. Реально. Потому что я всегда такая была - ды-ды-ды-ды-ды, про все трясусь, про все нервничаю, вся такая, как пружина закрученная. А тут ты приходишь, переодеваешься, садишься в уголке на пол и час плачешь. Это другая жизнь. Я теперь вообще не понимаю, как люди без йоги живут.
- …собачка бежит, грязная-грязная, а уши у нее розовые-розовые и просвечивают. И тут я подумала: черт его знает, может, надо было тогда рожать.
- … потому что Господь исполнит любое желание, если у тебя чистые помыслы. Меня бабушка научила – всегда надо желать людям хорошее, даже если что-то происходит, что угодно. Это работает, серьезно. Вот например, когда эта сука сказала, что я бледная, потому что наркоманка, я решила: нет, я не буду это самое. Вот не буду и не буду. Я что сделала? Я вечером помолилась хорошо-хорошо, сказала: «Господи! Ниспошли здравия всем моим друзьям и знакомым!» И на следующее утро эту сука свалилась с лестницы и убилась насмерть.
- …нет, ты что, для женщины водить машину – это очень важно. Это свобода, это такое чувство… Это так помогает стресс скинуть. Что бы ни случилось, садишься за руль и прямо пшшшшшш…. Такое чувство. Поссоришься, например, с любовником, он тебе: «Воооот, то, се,», - типа, - «ты старая, а мне двадцать!» - а ты дверью – бах! И потом пошла, села за руль, завелась – и сразу, знаешь, такое чувство… Вот просто из-за того, что ты сама себе хозяйка. И можешь делать, что хочешь, и вообще управляешь этим новым, сильным механизмом.
- …пришел с цветами. Ну, не очень с такими, но астры, все равно же это хорошо, да? И вообще – пока мы ели, что-то говорили такое, - я чувствую, ну вот знаешь – все склеивается. Прямо как кусочки складываются, вот он что-то скажет, я скажу – хлоп! И я так, знаешь, так хорошо мне стало, прямо вот весело внутри. Мы сидим, уже мороженое ему принесли, он уже мне прямо родной такой, как если бы трое детей. И тут подходит к столику какая-то девка, ничего такая, кожа плохая, а так ничего, но я сильно не разглядела. Становится такая и говорит: «Привет, Леша.» Я такая вся улыбаюсь, говорю: «Привет!» - а она на меня даже не смотрит, смотрит на него и говорит: «Ты что, глухой? Не слышишь меня?» Я рот раскрыла, а он сидит, как статуя, и пялится в мороженое. Она говорит: «Ну ладно, пока,» - разворачивается и идет к своему столику. Нормально, да? Я говорю: «Леш, ты меня прости, это кто?» «А никто,» - говорит. – «Так, тезка моей собаки.»
- ...вот купил абонемент в оперу. Буду строить нормальную жизнь одинокого человека.
- ...да я и сам так делаю, а девочкам прям Бог велел. Это всего касается, не только на дороге. Но вот когда надо, например, перестроиться из первого ряда в шестой, я беру и начинаю повторять, как мантру: "Я девочка и мне нужно. Я девочка и мне нужно." И это всегда работает, сам Бог велел, говорю же.
-…мы хорошие, немолодые люди, понимаешь, всё это сложная ситуация. Мы это всё начинали девять лет назад, чтобы можно было отдохнуть, расслабиться, чтобы всем было хорошо. Ещё официально неженатые все тогда были, - ну, почти все. Девки наши прекрасные, вообще, такие девки… Прекрасные. Мужики тоже, все свои. Раз в неделю мы у меня собираемся, у меня квартира – два этажа, джакузи громадный, приятно всё очень. Я вас с Наташей очень серьёзно приглашаю, лично, приходите, - хотя у нас, как ты понимаешь, это не принято – гостей приглашать. Но я, правда, серьёзно говорю: очень хочется, чтобы вы хорошенько об этом подумали. Нам нужно, чтобы как-то потихоньку приходили новые люди, - нет, конечно, мы очень выбираем, очень, это долгая процедура, я сейчас даже рассказывать не буду, сейчас неважно. Важно – что новые люди нужны, - вот такие нормальные люди, как вы с Наташей. Потому что за девять лет у нас сложилась какая-то такая ситуация, что одно название – «свингерский клуб», а на самом деле - никто, знаешь, даже в джакузи в не лезет. Выпьем по чуть-чуть, сядем на кухне, и до самой ночи разговариваем о детях. А затевалось-то оно не за этим, конечно.
- ...а они про тебя за глаза такие гадости говорили! Что ты беременная, замужем и у тебя ребенок трех лет! Представляешь себе? Вот уроды!
- …прекрати истерику! Прекрати истерику! А ну, смотри сюда, смотри на меня! На меня! Так. Представляй себе, что она стоит перед тобой. Представляй, Марина! Ну! Так, теперь представляй себе, что ты ей говоришь: «Куда Вы вообще лезете, а?» Повторяй за мной, я – это она, давай: «Вы куда вообще лезете?!» Так. Дальше говори: «Посмотри на себя, ты, старая вешалка, пустоголовое чмо с палёными волосами!» Нет, целиком повторяй: «… палёными волосами!» Лохмами! Так! На меня смотри, я – это она! Дальше говори: «Ты же нищая, ты, убогое животное! Ты в свои пятьдесят лет не умеешь себе на нормальные ботинки заработать, ты же ископаемое с нищенской зарплатой! Ты всю жизнь просидела на этой своей мёртвой кафедре!» Хорошо, «говенной кафедре», - «всю жизнь на своей говенной кафедре просидела, у тебя же не муж, а какое-то серое уёбище, ты вообще, - тебя вообще нет!» Хорошо, только смотри на меня, а не в потолок. Говори ещё: «Тебя вообще нет, ты не существуешь, ты, дохлое насекомое, тебя нет! Нет!» Нет! Нет! Во. Теперь смотри на меня, я – это она. Чувствуешь себя говном? Правильно. Потому что теперь ты - говно. Но ведь ты ей всего этого не сказала? Не сказала. Подумаешь, ты ей сказала: "Не орите на студентов". Тоже мне, понимаешь, повод чувствовать себя говном.
- …выхожу из банка, а он входит. Я влево - он влево, я вправо - он вправо, знаешь, как бывает, - не разминемся. Я опять влево – и он влево, я вправо – и он… И тут он вдруг замер. Замер, глаза закрыл - и руками на меня плавно так, как фокусник, и говорит: «Кыыыш! Кыыыыш! Кыыыыыыш!» Я офигела, обошла его тихонько, думаю: "Ну, псих!" А потом иду и думаю: слушай, а ведь это метод.
- ...потому что все это - цепь непростительных преступлений друг перед другом.
***
- … с кем-нибудь разговаривать, я же человек, я же тоже так не могу! А с кем я могу разговаривать? С папой – он плакать начинает, ну, то есть, нет, вообще – что с папой? С папой нечего. А с кем? Алик приходит в десять часов с работы и бухается прямо в ботинках на диван, я ему один раз что-то такое, так он говорит: дай мне умереть спокойно, как будто я, понимаешь, его… его… не знаю, что. А я человек, ты понимаешь, ну мне надо же разговаривать с кем-то! Так я выходила на Лубянке на Пушечную туда, а там «Детский мир», и тут я думаю – да пошли вы все нафиг! Пошла и там, знаешь на первом этаже, где карусель такая стоит, купила себе зайца плюшевого. Ты знаешь, такого с длинными ногами, как потертого? Такого, знаешь, да? Шестьсот рублей, ты прикинь, но я в конце концов могу же? Я себе джинсы последний раз купила девять месяцев назад, ну могу я шестьсот рублей потратить? Короче, я его засунула в пакет и пронесла к себе, и знаешь, Алик ляжет, а я запрусь в ванной, сажаю его на доску и ну все ему рассказываю, понимаешь, всю душу, вот пока ни капельки не останется… Так в первый вечер до шести утра. Уже я и ревела, и таблетки пила, и что только не делала… И так ну не было вечера, чтобы я минуточку хоть не нашла. А прятала там в шкафу в пакет, ну, знаешь, где трубы, у нас пакет висит, в нем лежит клизма, так туда же никто не заглядывает, и я его там держала. А вчера у папы снова было это самое, так я его отпоила, уложила и пошла, значит, к зайцу, и как начала ему рассказывать – ну не могу остановиться, говорю-говорю, говорю-говорю, и так, знаешь, тряхнула его и говорю: «Ну что ты молчишь?» И тут он на меня смотрит и говорит: «Послушай, ты когда-нибудь думала поинтересоваться вообще, как у меня дела?»
***
- ...жена пришла, а кошка пахнет чужими духами.
***
- …во время войны. Он до самого Берлина дошел и посылку ей с фронта прислал, а там какие-то вещи детские на маму с Пашей, скатерти, что-то такое еще и роскошный пеньюар. Ну, тут таких не видели, ты вообще понимаешь, да? Она разворачивает его – а на нем вермишелина налипла. Как если бы женщина ела и случайно уронила. Ее рвало минут двадцать, потом она детей собрала и все. Он ее полгода потом искал.
***
- …уже за две недели перед менструацией так грудь болит, что даже ходить тяжело, при каждом шаге болит. И так ка-ждый ме-сяц! Еще до менструации! А во время менструации так вообще выть хочется, а надо на работу ходить. И вообще жить. Какое жить, куда. Ужас же. А ведь как подумаешь – все самое жуткое впереди. Это самое еще. Восемь раз пытаться родить, из них два раза рожать. Из них один, небось, с кесаревым. Ух ты ж господи. Потом трубы удалять или яичники, или еще что. Это уже не говоря о климаксе. И раке матки! Господи, дорогой боже мой, ну не хочу я быть девочкой, ну не хочу я, не хочу. Одна радость – хоть девственность потеряла. Хоть что-то уже позади, слава богу.
***
- ...себя так научил, что у меня в эти моменты отключается голова. Я робот. Я уже за квартал по запаху знал, что там пиздец. И правда - ничего не осталось от кафе, одна стенка. Тут я у себя в голове рычажок: тик-так. Я - робот, я - робот. Ну потом мы три часа понятно что. А мы вообще разбиваемся на группы из трех человек, два собирают, один застегивает пакеты, вот я молнией - вжжжик, и типа это не люди были, а просто такие разные предметы мы в мешки собираем. Четыре группы нас было, за три часа закончили. Цви мне говорит: ну давай последний раз обойдем, джаст ин кейс. Ну мне что - я робот. Обходим, по уголочкам смотрим, обломки, где можно, так чуть-чуть ворошим. Вроде все подобрали. И тут я как бы краем глаза замечаю какое-то движение. Я такой - "это что?" Смотрю, а там у стенки, которая не рухнула, такой шкаф стоит, целехонький, и в нем пирожные крутятся. И вот тут меня вырвало.
***
- ... с криками. А сон всегда один и тот же: мама бьет его по лицу и спрашивает: «Ты съел шоколадку?!» Он рыдает и говорит: "Нет!" Мама бьет его по лицу, - «Ты съел шоколадку?!» Он: "Нет!!" Мама бьет его по лицу, - «Ты съел шоколадку?!» Тут он ломается и кричит: ДА! ДА! А мама бьет его наотмашь и кричит: «Я же тебя учила – никогда ни в чем не признавайся!!!» Ужас, да? Я у него пол-года не могла добиться, что за кошмар он видит, он говорил: да какой там кошмар, все в порядке.
***
- ...прямо вот так кулаком себя в грудь бью и умоляю ее: "Люся, ну клянусь тебе, больше никогда в жизни ! Даже и не посмотрю ни на одну женщину! Ну не посмотрю даже, только прости!" Ну она говорит: "Поклянись". Я говорю: "Клянусь". Она мне говорит: "Ну нет, не так. Ты жизнью матери поклянись". "Ээээ," - говорю, - "Люся, вот это нет. С матерью случится чего, а ты мне сразу: "Ага! Опять к этой своей ездил!!""
***
- ...всегда жену любил, так любил, что вы и представить себе не можете. А она меня, - ну, мне так казалось, - она меня так себе. Мать мне говорит: а ты любовницу заведи. Жена тебя сильнее любить будет. Завел себе одну женщину. Ну, не любил ее, конечно. Жену любил, а эту не любил. Но ходил к ней. Потом думаю: надо, чтобы жена узнала. А ей сказать не могу. Все для этого затеял, а сказать не могу. Мать мне говорит: а ты детям скажи, они ей все донесут. А дети у меня, я вам рассказывал, два сына, один в институт тогда только пошел, а младшему пятнадцать. Я их позвал, пришел домой, позвал, говорю: дети, слушайте меня. Я вам скажу ужасную вещь, а вы меня простите. У меня, дети, есть, кроме вашей матери, другая женщина. И молчу. Они так переглянулись, и вдруг как заржут! А младший меня по плечу хлопает и говорит: "Молодец, папка!" А старший говорит: "Круто. Мы тебя не заложим." Так я и хожу к этой бабе до сих пор. Черт-те что.
***
- … решила поставить эксперимент. "Вот," - говорю, - "я собралась идти в фитнес. В понедельник запишусь". «Ой,» - говорит он мне, - «как хорошо! Ты молодец!» Нормальная реакция, да? Я приободрилась, говорю: "Только лениво очень, сил нет..." «Да ладно тебе, - говорит он, - фитнес – это же так приятно. Во время тренировок выделяются эндорфины… Ой бля! У меня кончился «Прозак» и я забыл купить новый!» Понимаешь теперь? То есть о чем бы мы я с ним ни заговорила – это всегда заканчивается разговором о его сложной душе.
***
- …говорят: «Это может изменить всю твою жизнь», а ты думаешь: «Ну какие дураки! Как что-то, что я тупо делаю в компании десяти, там, или даже пятнадцати абсолютно незнакомых, чужих людей, может изменить мою жизнь?» Мы же все так думаем, да? Как что-то, что ты делаешь два часа в неделю, может изменить твою жизнь? Так вот, я тоже так думала. Пошла просто… ну вот пошла, и все. Так вот я тебе говорю: йога реально изменила мою жизнь. Реально. Потому что я всегда такая была - ды-ды-ды-ды-ды, про все трясусь, про все нервничаю, вся такая, как пружина закрученная. А тут ты приходишь, переодеваешься, садишься в уголке на пол и час плачешь. Это другая жизнь. Я теперь вообще не понимаю, как люди без йоги живут.
***
- …собачка бежит, грязная-грязная, а уши у нее розовые-розовые и просвечивают. И тут я подумала: черт его знает, может, надо было тогда рожать.
***
- … потому что Господь исполнит любое желание, если у тебя чистые помыслы. Меня бабушка научила – всегда надо желать людям хорошее, даже если что-то происходит, что угодно. Это работает, серьезно. Вот например, когда эта сука сказала, что я бледная, потому что наркоманка, я решила: нет, я не буду это самое. Вот не буду и не буду. Я что сделала? Я вечером помолилась хорошо-хорошо, сказала: «Господи! Ниспошли здравия всем моим друзьям и знакомым!» И на следующее утро эту сука свалилась с лестницы и убилась насмерть.
***
- …нет, ты что, для женщины водить машину – это очень важно. Это свобода, это такое чувство… Это так помогает стресс скинуть. Что бы ни случилось, садишься за руль и прямо пшшшшшш…. Такое чувство. Поссоришься, например, с любовником, он тебе: «Воооот, то, се,», - типа, - «ты старая, а мне двадцать!» - а ты дверью – бах! И потом пошла, села за руль, завелась – и сразу, знаешь, такое чувство… Вот просто из-за того, что ты сама себе хозяйка. И можешь делать, что хочешь, и вообще управляешь этим новым, сильным механизмом.
***
- …пришел с цветами. Ну, не очень с такими, но астры, все равно же это хорошо, да? И вообще – пока мы ели, что-то говорили такое, - я чувствую, ну вот знаешь – все склеивается. Прямо как кусочки складываются, вот он что-то скажет, я скажу – хлоп! И я так, знаешь, так хорошо мне стало, прямо вот весело внутри. Мы сидим, уже мороженое ему принесли, он уже мне прямо родной такой, как если бы трое детей. И тут подходит к столику какая-то девка, ничего такая, кожа плохая, а так ничего, но я сильно не разглядела. Становится такая и говорит: «Привет, Леша.» Я такая вся улыбаюсь, говорю: «Привет!» - а она на меня даже не смотрит, смотрит на него и говорит: «Ты что, глухой? Не слышишь меня?» Я рот раскрыла, а он сидит, как статуя, и пялится в мороженое. Она говорит: «Ну ладно, пока,» - разворачивается и идет к своему столику. Нормально, да? Я говорю: «Леш, ты меня прости, это кто?» «А никто,» - говорит. – «Так, тезка моей собаки.»
***
- ...вот купил абонемент в оперу. Буду строить нормальную жизнь одинокого человека.
***
- ...да я и сам так делаю, а девочкам прям Бог велел. Это всего касается, не только на дороге. Но вот когда надо, например, перестроиться из первого ряда в шестой, я беру и начинаю повторять, как мантру: "Я девочка и мне нужно. Я девочка и мне нужно." И это всегда работает, сам Бог велел, говорю же.
***
-…мы хорошие, немолодые люди, понимаешь, всё это сложная ситуация. Мы это всё начинали девять лет назад, чтобы можно было отдохнуть, расслабиться, чтобы всем было хорошо. Ещё официально неженатые все тогда были, - ну, почти все. Девки наши прекрасные, вообще, такие девки… Прекрасные. Мужики тоже, все свои. Раз в неделю мы у меня собираемся, у меня квартира – два этажа, джакузи громадный, приятно всё очень. Я вас с Наташей очень серьёзно приглашаю, лично, приходите, - хотя у нас, как ты понимаешь, это не принято – гостей приглашать. Но я, правда, серьёзно говорю: очень хочется, чтобы вы хорошенько об этом подумали. Нам нужно, чтобы как-то потихоньку приходили новые люди, - нет, конечно, мы очень выбираем, очень, это долгая процедура, я сейчас даже рассказывать не буду, сейчас неважно. Важно – что новые люди нужны, - вот такие нормальные люди, как вы с Наташей. Потому что за девять лет у нас сложилась какая-то такая ситуация, что одно название – «свингерский клуб», а на самом деле - никто, знаешь, даже в джакузи в не лезет. Выпьем по чуть-чуть, сядем на кухне, и до самой ночи разговариваем о детях. А затевалось-то оно не за этим, конечно.
***
- ...а они про тебя за глаза такие гадости говорили! Что ты беременная, замужем и у тебя ребенок трех лет! Представляешь себе? Вот уроды!
***
- …прекрати истерику! Прекрати истерику! А ну, смотри сюда, смотри на меня! На меня! Так. Представляй себе, что она стоит перед тобой. Представляй, Марина! Ну! Так, теперь представляй себе, что ты ей говоришь: «Куда Вы вообще лезете, а?» Повторяй за мной, я – это она, давай: «Вы куда вообще лезете?!» Так. Дальше говори: «Посмотри на себя, ты, старая вешалка, пустоголовое чмо с палёными волосами!» Нет, целиком повторяй: «… палёными волосами!» Лохмами! Так! На меня смотри, я – это она! Дальше говори: «Ты же нищая, ты, убогое животное! Ты в свои пятьдесят лет не умеешь себе на нормальные ботинки заработать, ты же ископаемое с нищенской зарплатой! Ты всю жизнь просидела на этой своей мёртвой кафедре!» Хорошо, «говенной кафедре», - «всю жизнь на своей говенной кафедре просидела, у тебя же не муж, а какое-то серое уёбище, ты вообще, - тебя вообще нет!» Хорошо, только смотри на меня, а не в потолок. Говори ещё: «Тебя вообще нет, ты не существуешь, ты, дохлое насекомое, тебя нет! Нет!» Нет! Нет! Во. Теперь смотри на меня, я – это она. Чувствуешь себя говном? Правильно. Потому что теперь ты - говно. Но ведь ты ей всего этого не сказала? Не сказала. Подумаешь, ты ей сказала: "Не орите на студентов". Тоже мне, понимаешь, повод чувствовать себя говном.
***
- …выхожу из банка, а он входит. Я влево - он влево, я вправо - он вправо, знаешь, как бывает, - не разминемся. Я опять влево – и он влево, я вправо – и он… И тут он вдруг замер. Замер, глаза закрыл - и руками на меня плавно так, как фокусник, и говорит: «Кыыыш! Кыыыыш! Кыыыыыыш!» Я офигела, обошла его тихонько, думаю: "Ну, псих!" А потом иду и думаю: слушай, а ведь это метод.
***
- ...потому что все это - цепь непростительных преступлений друг перед другом.
@темы: books
-
-
25.05.2009 в 19:09-
-
25.05.2009 в 21:13-
-
25.05.2009 в 21:23