я бы только попросила, чтобы жизнь меня любила (с) Рэспубліка Паліна
Книга оказалась странна по содержанию и уже чуть менее привлекательна по форме. Те страницы, где слова наползают друг на друга, признаны мной случайностью. По смыслу так не должно было быть.
И тем не менее она не безнадежна [хотя вопрос 'кто согласился спонсировать и печатать ЭТО?!' не выходит у меня из головы]:
'В ту ночь, лежа в кровати, я изобрел специальную дренажную систему, которая одним концом будет подведена под каждую подушку в Нью-Йорке, а другим соединена с резервуаром. Где бы люди не заплакали перед сном, слёзы всегда будут стекать в одно место, а утром метеоролог сообщит, возрос или опустился уровень воды в резервуаре слёз, и всем будет ясно, сколько гирь у нью-йоркцев на сердце'.
'Сегодня ты выглядишь лучше', — сказал Стэн.
Я сказал: 'Просто сегодня я чувствую себя хуже'.
'Нам нужны карманы побольше, размышлял я уже в постели, поджидая, когда истекут семь минут, необходимые нормальному человеку, чтобы заснуть. Нам нужны громаднейшие карманы — такие, чтобы в них умещались наши семьи, и наши друзья, и даже люди, которых нет в наших списках, незнакомые, которых мы всё равно хотим защитить. Нам нужны карманы для муниципальных округов и целых городов, карманы, способные вместить всю Вселенную'.
'Правда, было бы здорово, если бы в матрасах делали выемки для рук, чтобы, когда ты поворачиваешься на бок, их можно было туда класть?' — 'Это было бы отлично'. — 'И, наверное, полезно для спины, потому что не искривлялся бы позвоночник, а я знаю, как это важно'. — 'Это очень важно'. — 'И обниматься удобнее. А то одна рука всё время мешается, да?' — 'Да'. — 'Очень важно, чтобы людям было удобно обниматься'. — 'Очень'.
'Я положила на него руку. Мне всегда было так важно до него дотрагиваться. Ради этого я жила. До сих пор не знаю, почему. Крошечные, ни к чему не обязывающие прикосновения. Моих пальцев к его плечу. Наших бёдер, когда нас стиснет в битком набитом автобусе. Не знаю зачем, но мне это было необходимо. Иногда думала: вот бы сшить все эти прикосновения в одно. Сколько раз сотни тысяч пальцев должны прикоснуться друг к другу, чтобы получилась любовь?'
Эта книга похожа на почти бессвязный бред. В роли рассказчиков мальчик 8 лет, который не спит, любит браслеты из биссера, слова 'жутко' и 'запредельно', знает французский, очень любит папу и иногда плачет о том, что он умер; его дедушка, который уже несколько десятилетий молчит, который когда-то бросил свою жену и потерял сына, а от раскаянья писал ему письма каждый день тридцать лет, но так и не отправил ни одно из них; и его бабушка, которая живет в доме напротив, переговаривается с ним по детской рации, называет его лапонькой, и пишет ему письмо. Это не дедушкино письмо, это просто мальчик хотел проверить, чей почерк похож на почерк его отца, и всех знакомых просил написать ему письмо. Бабушка написала ему историю своей жизни.
Эта книга о событиях 11 сентября в Америке. Она не может быть обычной, она не может быть логически связной и холодно-расчетливой. Она оставляет ощущения легкой подавленности. Основная мысль мне представляется такой: 'Вот то главное, что я пытаюсь тебе сказать, Оскар. Это всегда к чему. Я люблю тебя'.
Но я не уверена, что хочу прочитать ещё что-нибудь этого же автора.
И тем не менее она не безнадежна [хотя вопрос 'кто согласился спонсировать и печатать ЭТО?!' не выходит у меня из головы]:
'В ту ночь, лежа в кровати, я изобрел специальную дренажную систему, которая одним концом будет подведена под каждую подушку в Нью-Йорке, а другим соединена с резервуаром. Где бы люди не заплакали перед сном, слёзы всегда будут стекать в одно место, а утром метеоролог сообщит, возрос или опустился уровень воды в резервуаре слёз, и всем будет ясно, сколько гирь у нью-йоркцев на сердце'.
'Сегодня ты выглядишь лучше', — сказал Стэн.
Я сказал: 'Просто сегодня я чувствую себя хуже'.
'Нам нужны карманы побольше, размышлял я уже в постели, поджидая, когда истекут семь минут, необходимые нормальному человеку, чтобы заснуть. Нам нужны громаднейшие карманы — такие, чтобы в них умещались наши семьи, и наши друзья, и даже люди, которых нет в наших списках, незнакомые, которых мы всё равно хотим защитить. Нам нужны карманы для муниципальных округов и целых городов, карманы, способные вместить всю Вселенную'.
'Правда, было бы здорово, если бы в матрасах делали выемки для рук, чтобы, когда ты поворачиваешься на бок, их можно было туда класть?' — 'Это было бы отлично'. — 'И, наверное, полезно для спины, потому что не искривлялся бы позвоночник, а я знаю, как это важно'. — 'Это очень важно'. — 'И обниматься удобнее. А то одна рука всё время мешается, да?' — 'Да'. — 'Очень важно, чтобы людям было удобно обниматься'. — 'Очень'.
'Я положила на него руку. Мне всегда было так важно до него дотрагиваться. Ради этого я жила. До сих пор не знаю, почему. Крошечные, ни к чему не обязывающие прикосновения. Моих пальцев к его плечу. Наших бёдер, когда нас стиснет в битком набитом автобусе. Не знаю зачем, но мне это было необходимо. Иногда думала: вот бы сшить все эти прикосновения в одно. Сколько раз сотни тысяч пальцев должны прикоснуться друг к другу, чтобы получилась любовь?'
Эта книга похожа на почти бессвязный бред. В роли рассказчиков мальчик 8 лет, который не спит, любит браслеты из биссера, слова 'жутко' и 'запредельно', знает французский, очень любит папу и иногда плачет о том, что он умер; его дедушка, который уже несколько десятилетий молчит, который когда-то бросил свою жену и потерял сына, а от раскаянья писал ему письма каждый день тридцать лет, но так и не отправил ни одно из них; и его бабушка, которая живет в доме напротив, переговаривается с ним по детской рации, называет его лапонькой, и пишет ему письмо. Это не дедушкино письмо, это просто мальчик хотел проверить, чей почерк похож на почерк его отца, и всех знакомых просил написать ему письмо. Бабушка написала ему историю своей жизни.
Эта книга о событиях 11 сентября в Америке. Она не может быть обычной, она не может быть логически связной и холодно-расчетливой. Она оставляет ощущения легкой подавленности. Основная мысль мне представляется такой: 'Вот то главное, что я пытаюсь тебе сказать, Оскар. Это всегда к чему. Я люблю тебя'.
Но я не уверена, что хочу прочитать ещё что-нибудь этого же автора.
-
-
21.08.2008 в 14:34-
-
21.08.2008 в 14:45а так. я первых две трети лета вообще не читала ничего (видимо, переела итории Беларуси к цт), так что счас читаю всё))
-
-
21.08.2008 в 15:03-
-
21.08.2008 в 15:20Суть постмодернизма
Ты СОВЕРШЕННО не понимаешь, в чем суть постмодернизма. Постмодернизм это не модерн «о, привет чуваки, смотрите, с помощью цвета я могу сделать из камня небо». Постмодернизм это не псевдоинтеллектуальная философия экзистенциализма. Постмодернизм это не деконструкционизм, структурализм или сюрреализм. Постмодернизм это понимание, которое дает художникам побыть чудовищами — бесталанными, потерянными, бесчувственными чудовищами, которыми они на самом деле и являются.
Нарисовали хуй в квадрате, а мы смеемся. Шрифтом "кока колы" написали "Иисус", а мы плачем и хватаемся за сердце.
Энди Уорхолу выстрелили в грудь, а мы считаем, что это был мастерский перформанс и просим еще. Живопись, танец, музыка — для нас это все одно. Барокко, Рококо, Классицизм, Неоклассицизм, Романтизм - какие смешные слова! Мы бездушно изобразим что угодно, выбор средств не основан на здравом смысле, бесцельное комбинирование - наша стихия, мы - истинное лицо современного искусства.
-
-
21.08.2008 в 15:29боюсь, что цитаты имели смысл лишь в полном контексте..
-
-
21.08.2008 в 15:37